世界文学全集のためのメモ 38 『ときめきに死す』 丸山健二
日本語編 13
丸山健二
1943-
『ときめきに死す』
1982
ロシア語訳
Кэндзи Маруяма, Сердцебиение (пер. Григорий Чхартишвили, Москва: «Б.С.Г.-Пресс, 2004)*1
青年は無言でボートを漕ぎつづけている。彼が沈着な男であるかどうかはまだわからない。眠っていて警官がきたのを知らなかったことだって考えられる。本音をおくびにも出さず、目端がきいている若者かどうかは不明だ。仮りにそうだとすれば、今のところ彼は完璧にやってのけている。少なくとも私の前では、ぼろを出すようなへまは一度もしていない。決定的なしっぽは出していない。さっき私と貸しボート屋のおやじが交した会話を彼も聞いていたはずだ。あのとき彼は眉ひとつ動かさなかった。彼がもし勤め人だったら、かなりの遣り手になっていたかもしれない。Sは一体彼をどこでどうやって捜したのだろうか。もしくは、長年かけて作りあげたのだろうか。
私たちのボートは湖の一番奥まったところまできている。人声も光もすっかり遠のいて、まるで別の湖へきてしまったように思える。低木が生えている岩山から幾筋もの細流が注ぎこみ、そのひとつひとつの音が聞き分けられるほど静かだ。
「このあたりでいいでしょう」と私は言う。
青年はオールを離して、錨代りのコンクリートブロックを沈めてゆく。ロープの長さが足りないのではないかと心配したが、水深は思ったほどない。私は竿と仕掛けと餌を渡してやる。彼は釣りのことをよく知っている。懐中電燈無しでサバ虫を小さな鉤に突き刺す手際は大したものだ。私よりも先に糸を繰り出す。私は手間取っていて、焦れば焦るほどろくなことにはならない。鉤をズボンに引っかけ、糸をもつれさせ、餌をひと袋ぶちまけてしまう。雲間から月が出てくれなかったら、もっとひどいことになっていただろう。オレンジ色の月がいっぺんに闇を薄め、テグスを伝う一滴の水までも鮮明に照らし出す。鉛の錘が底に達したところでわずかに糸を巻きあげ、竿の先を静かに上下させる。ワカサギは無理だとしても、ほかの魚がかかってくれるかもしれない。
私は言う。
「手馴れたものじゃないですか」
「子どもの頃ちょっとやりましたから」と青年は言う。「海でしたが」
それは本当だろう。昼間の泳ぎといい、今夜の釣りといい、彼が育ったのは海に近い土地だと思う。しかし、どこの海だとは言ってくれない。彼は黙りこくって釣りに没頭している。私はといえば、自分で言い出したことなのに彼ほど熱心ではない。夕涼みを兼ねた暇つぶしができれば充分だというくらいにしか考えていない。蒸し暑い山荘に閉じこもってテレビにかじりついているよりはましだ。ここまで飛んでくる蚊はいない。私は竿を膝の上に置き、タバコに火を点け、貸しボート屋のおやじの言葉を思い出している。ふたりとも堅気の人間には見えない、と彼は言った。自信たっぷりの口調でそう言った。
「どうしてあっちにばかりボートが集まるんでしょうかねえ？」と私は言う。「こっちの方が静かでいいのに」
「さあ」青年は竿先から眼を離さない。「どうしてでしょう」
「こっちは暗くて淋しいからですかねえ」と私は言う。
手応えがあったらしく、青年は急いでリールを巻く。だが、どの鉤にもかかっていない。彼は「変だなあ」と呟いて首をかしげ、ふたたび糸を繰り出す。
「あっち側を世間の表にたとえるとですねえ」と私は言い、深々と吸いこんだタバコの煙をゆ
っくり吐き出す。「こっちは裏側ということになるんじゃないでしょうか」
ややあって、青年は口を開く。しかし、顔は湖面へ向けられたままだ。
「その比喩は適当ではないと思います」と彼は言う。「釣りという目的がある者にとってはここが表で、あっちが裏になると思いますが」
彼は初めてまともな口をきいてくれた。私は彼のことを少し見くびっていたようだ。
「なるほど」と私は言う。「でも、釣れそうにないですね」
「試してみなければ何とも言えないでしょう。まだ始めたばかりですから」
「たしかに」
少なくとも彼は唆されて動くような男ではなさそうだ。
青年はつづける。
「もし今晩ここでワカサギが釣れたら、あっちにいるボートだってあしたからはこっちへ集まってきますよ」
私はすかさず言う。
「そうすればこっちが世間の表ってことになるんでしょうかねえ」
青年のほうでも私のことを見直してくれているのかもしれない。警官と私のやりとりを二階の部屋で聞き、それからただの使い走りという評価を改めたのだろうか。もしくは、そろそろ隠忍自重に耐えられなくなってきたのだろうか。今夜彼は、しびれを切らして洗いざらい喋ってしまうかもしれない。
「だけど、何事にも時機ってものがありますからねえ」と私は言う。「機運が熟すっていうんでしょうか」
「釣りの話ですか？」と青年は訊き返す。
「釣りでも何でも」私はタバコを投げ棄て、竿を握る。「ワカサギを釣るにはワカサギに適した季節ってものがあるでしょう。今は無理ですよ」
「すると、絶対に釣れないと思ってやっているんですか？」
「いえ、万一釣れたら面白いだろうと思って釣っているんです」
「自分の場合は」と言ってから彼は私を見つめる。「釣れると信じてやっています」
返す言葉はない。ボートまで浮かべながら、餌をつけた鉤を水中に沈めておきながら、私は釣れないと思いこんでいる。しかも早々と、釣れなかったときの弁解の言葉まで用意してあるのだ。そして、ボートがたくさん集まっている明るくて賑やかな湖面をしょっちゅう気にかけている。青年が信じるに値するものを持っていられるのは、世間をよく知らないからだ。私と同じ年齢に達し、似たような立場に追いこまれれば、彼もまたきっと……いや、釣れないと思った釣りに手を出すような愚かな真似はしないだろう。半信半疑で動いてしまうのは私ひとりくらいだろう。
夕方になって二階からおりてきた青年は、外に出てゴミを焼いた。包装紙や麻紐を焼却炉へ放りこみ、火を点けた。炎と煙が完全に消えるまで、彼はそこを動かなかった。そのあと、火かき棒を使って出した灰をシャベルですくい取り、生ゴミの穴へ投げ棄て、土をかぶせた。
三十分が経過したのに、まだあたりはない。湖底に向って真っすぐに伸びたテグスは、張り詰めたままぴくりとも動かない。しかし青年は竿先から片時も眼を離さず、緊張した姿勢をかたくなに保っている。私には到底真似られないことだ。むく犬はだれてしまい、今では舳先にうずくまって眠っている。
やはり無理だ。釣れないものはどうやったところで釣れるわけがない。この釣りは間違っている。その時期ではない。夏のワカサギ釣りなんて沙汰の限りだ。私はどうかしている。青年はもっとどうかしている。Sもまたどうかしている。
ふたたび月が雲に呑みこまれ、あたりは暗くなる。
「一寸先は闇だ」と私は独り言を呟く。
依然として大半のボートは明るい岸に沿ったところに集まっており、そこでは声高の談笑やら線香花火の火の粉やらが渦を巻いている。
そのとき青年が言う。
「一寸先は光ですよ」(pp. 83-88)
Парень греб, не произнося ни слова. Я так до сих пор и не понял — на самом деле он такой спокойный или прикидывается. Пожалуй, он и вправду спал и ничего не слышал. Или действительно настолько владеет собой? Правда, времени прошло уже достаточно, чтобы он мог полностью взять себя в руки. Мне, во всяком случае, он своего волнения, если оно вообще было, никак не выдал. А ведь парень не мог не слышать того, что брякнул хозяин лодочной станции. И ничего — даже бровью не повел. Да, работай парень в фирме, из него, наверное, вышел бы толк. Где только С. такого лткопал? Или, может, сам взрастил, потратив на это долгие годы?
Наша лодка достигла самого дальнего края озера. И звуки, и огни были далеко отсюда, казалось, будто мы уплыли невесть куда. Вокруг царила такая тишь, что я без труда различал по плеску воды, в каких местах в озеро впадали сбегавшие с лесных склонов ручьи.
— Здесь, наверное, лучше всего, — сказал я.
Парень вынул из уключин весла и опустил наш бетонный «якорь» в воду. Я боялся, что веревки не хватит, но здесь оказалось совсем неглубоко. Парень принял от меня удочку и наживку, и я увидел, что он в рыбной ловле не новичок. До чего ловко работал он пальцами, насаживая червей на крючки, даже фонарика не зажег. Я еще возился с леской, а он уже забросил удочку. У меня дело что-то не клеилось, и чем больше я суетился, тем меньше было проку. То крючок цеплялся за брюки, то леска запутывалась, то пакет с червями падал из рук. Не знаю, сколько бы я еще провозился, но тут из-за облаков выглянула луна. Ее оранжевый свет рассеял мрак, стала видна даже леска под водой. Свинцовое грузило лежало на дне, и леска была не натянута, удочку слегка водило вверх-вниз. Корюшка не корюшка, но, может быть, хоть что-нибудь клюнет?
— Ловко это у вас получается, — сказал я.
— В детстве рыбачил немного, — ответил парень. — Правда, не на озере, а в море.
Похоже, не врет. Наверное, парень действительно вырос где-нибудь на берегу моря — вон как он плавал сегодня, да и с удочкой обращаться мастак. Но новых откровений с его стороны я не дождался — он умолк и всецело отдался рыбной ловле. Я же, хоть и сам предложил отправиться на рыбалку, выказывал гораздо
меньше пыла. Для меня это был способ убить время, а заодно и насладиться вечерней прохладой. Все лучше, чем сидеть в душной гостиной, уставившись в телевизор. А сюда даже комары не долетали. Я положил удочку на колени, закурил сигарету и стал размышлять над тем, что нес старик с лодочной станции. «Не похожи вы на порядочных людей», — вот как он сказал, да еще с таким уверенным видом.
— Почему это все люди собрались в кучу у самого берега? — спросил я. — Здесь ведь и тише, и спокойнее.
— Кто их знает, — буркнул парень, не сводя глаз с поплавка.
— Наверное, потому, что здесь так темно и пус тынно.
Кажется, у него клюнуло — парень быстро стал на матывать леску. Нет, крючки пустые.
— Странно, — пожал плечами парень и снова закинул удочку.
— Если там, у берега, фасад общества, — сказал я, глубоко затянувшись и не спеша выпустив струю дыма, — то у нас тут изнанка общества. А как по-вашему?
Парень ответил, но не сразу, так и не оторвав глаз от воды:
— Это сравнение мне кажется неправильным. Для человека, который хочет поймать рыбу, фасад – здесь, а изнанка — там.
В первый раз он заговорил со мной по-людски. Кажется, я был не совсем справедлив к нему.
— Что ж, может быть, — сказал я. — Только ни черта Мы не поймаем.
— Это мы еще посмотрим, — возразил он, — надо попробовать. Мы же только начали.
— Верно, — согласился я. Сдается мне, что парень не из тех, кто может служить слепым орудием в чужих руках.
Он продолжал:
— А если мы с вами поймаем здесь сегодня корюшку, то завтра все люди оттуда переместятся сюда.
— ...И тогда фасад общества уже точно окажется здесь, — подхватил я.
А пареньб похожеб тоже изменил отношение ко мне. Может быть, слушая со второго этажа, как я объясняюсь с полицейскими, он понял, что я не просто мальчик на побегушках. Или ему уже невмоготу держать все в себе? Я не удивлюсь, если сегодня его наконец прорвет и он выложит мне начистоту, что и как.
— Однако для каждого дела нужно выбрать подходящий момент, — сказал я. — Надо, чтобы плОД созрел, а?
— Это вы о рыбалке? — спросил парень.
— О чем угодно. — Я швырнул в воду окурок и взял в руки удочку. — Корюшку тоже надо ловить в определенное время года, так ведь? Сейчас ее не поймаешь.
— Так вы что, уверены в неудаче и все равно отправились удить?
— Не совсем. Маленькая надежда есть — вдруг поймаю? Так даже интереснее.
— Что касается меня, - тут парень взглянул на меня в упор, — верю твердо: улов будет.
Я не нашелся, что ответить. Вот я — сел в лодку, за бросил в воду крючок с наживкой, а сам уверен, что все впустую. Даже уже и оправдание для себя приготовил — почему у меня ничего не вышло. И ни на секунду не забываю о том, что все остальные-то лодки не здесь, а там, где празднично и светло... Парень верит просто потому, что не знает еще ни жизни, ни людей. Вот стукнет ему столько лет, сколько мне сейчас, да прищучит его жизнь, как меня, посмотрим тогда... Нет, такой все равно, наверное, не отправится на рыбалку, заранее зная, что ничего не поймает. Это только я все терзаюсь, сомневаюсь да не решаюсь.
Сегодня вечером, когда парень наконец спустился из своей комнаты, он затеял жечь мусор во дворе. Сложил в печку оберточную бумагу от бандероли, бечевки и поджег. Пока огонь не погас, он не отходил от печки ни на шаг. Потом разворошил пепел Кочергой, выгреб Совком и закопал в землю.
Прошло уже минут тридцать, а рыба все не клевала. Леска, так ни разу и не дрогнув, замерла под водой без движения. Но парень, застывший в напряженном ожидании, не сводил глаз с поплавка. Я бы так не смог. Пса давно сморило, и он спал, пристроившись на но су лодки.
Нет, ничего не выйдет, подумал я. Невозможно поймать то, чего просто нет. Зря я затеял эту рыбалку. Ничего не попишешь — не тот сезон. Действительно абсурд — ловить корюшку летом. Я просто рехнулся. И парень тоже. А С. — разве С. не рехнулся?
Луна снова ушла за тучи, и озеро окутал мрак.
— Впереди ничего, одна темнота, — сказал я себе под нос.
Все лодки по-прежнему скользили вдоль самого берега, сплошь залитого светом. Оттуда доносился смех, веселые крики, взлетали разноцветные огни фейерверков.
И парень сказал:
- Впереди — свет. (С. 233-237)
